Как перед 21 марта 1953 года за семь дней до этого, я прекратил работать над собой. Наступает момент, когда вы видите всю тщетность. усилия. Вы сделали все, что могли, и ничего не происходит. Вы сделали все, что в человеческих силах. После этого что вы еще можете сделать? В полной беспомощности человек отбрасывает всякий поиск.

И однажды поиск прекратился, однажды я уже ничего не искал, однажды я ничего не ждал, не надеялся, что что-то произойдет, а это начало происходить. Новая энергия возникла из ниоткуда. Она не приходила из какого-то источника. Она приходила из ниоткуда и отовсюду. Она была в деревьях, и в камнях, и в небе, и в Солнце, и в воздухе - она была везде. А я искал так тяжело, а я думал, что она была так далеко. Она была так рядом и так близко.

Семь дней я жил по-настоящему в безнадежном и беспомощном состоянии, но в то же время что-то пробуждалось. Когда я говорю «в безнадежном», я не хочу выразить то, что вы понимаете под словом «безнадежный». Я просто имею ввиду, что в тот момент не было надежды во мне.

Надежда отсутствовала. Я не говорю, что я был безнадежным и печальным. Фактически, я был счастлив, я был очень спокоен, тих и собран, и центрирован. Безнадежен, но в совершенно новом смысле. Не существовало надежды, так как же здесь могла быть безнадежность? Они обе исчезли.

Безнадежность была абсолютной и тотальной. Надежда исчезла вместе со своим двойником - безнадежностью, которая также исчезла. Это было совершенно новое переживание - бытия без надежды. Это было не негативное состояние... Это было абсолютно позитивно. Это было не только отсутствие, присутствие также ощущалось. Нечто перетекало в меня, переполняло меня.

И когда я говорю, что я был беспомощным, я не имею ввиду слово в словаре. Я просто говорю, что я был без самого себя. Вот что я имею ввиду, когда я говорю о беспомощи. Фактически, я узнал, что меня нет, поэтому я не мог зависеть от самого себя, поэтому я не мог стоять на своей собственной почве... Я был в... бездонной бездне. Но не было страха, потому что нечего было защищать, не было страха, потому некому было бояться.

Те семь дней были ужасной трансформацией - тотальной трансформацией. А в последний день присутствие совершенно новой энергии, много света и нового наслаждения, стало таким интенсивным, что это было почти невыносимым, как будто бы я взрывался, как будто бы сходил с ума от блаженства. Новое поколение на Западе имеет правильное слово для этого: «Я таял от блаженства и в то же время окаменел».

Было невозможно понять из всего этого... что происходило. Это был по-настоящему бессмысленный мир - трудно выразить это вовне, трудно описать это в категориях, трудно использовать слова, языки, объяснения. Все писания появились мертвыми, и все слова, которые были использованы для этого переживания, выглядят очень бледно, анемично. Это было так живо. Это было подобно накатывающейся волне блаженства.

Весь день был странным ошеломляющим, и это было разрушающее переживание. Прошлое исчезало, как если бы оно никогда не относилось ко мне, как если бы я прочитал о нем где-то, как если бы я видел сон о нем, как если бы это была история кого-то еще, от которого я ее услышал. Я выпал из моего прошлого, меня вырвали с корнем из моей истории, я терял мою автобиографию, я становился не-бытием, тем, что Будда называет а н атт а. Границы исчезли, различия исчезли.

Ум исчезал: он был в миллионах миль отсюда. Было трудно поймать, удержать его, он мчался дальше и дальше отсюда, и не было возможности сохранить его близко. Я был просто индифферентен ко всему, я был о'кэй. Не было нужды в постоянном единстве с прошлым.

Но вечером стало так трудно выносить это - это причиняло боль, это было болезненно. Это было подобно тому, когда женщина идет в родильный дом, когда ребенок должен родиться, и женщина страдает от ужасной боли - родовых мук.