Бхагван предупреждает нас остерегаться определенных объяснений по поводу просветления, так как они могут легко запутать искателей. Используя Ауробицдовское описание «сверхсознания» как пример, Бхагван комментирует:

«Просветление это естественное состояние. Это не какое-то сверхсознательное состояние, сверхментальное. Избегайте Шри

Ауробиндо е го терминологии, потому что все это игры ума.

Просветление это не что-то очень специальное: это очень обыкновенная вещь. Это так обыкновенно, что здесь на земле незачем хвалиться этим.»

История, которая последует далее, является новой историей в том смысле, что она не продолжает прошлое Бхагвана. С момента просветления и далее, он не делает что-либо, потому что это - смысл деятеля и делания - перестало существовать. «В ту ночь я стал пустым и в то же время полным» - говорит Бхагван.

«Я стал несуществованием, я стал существование. В ту ночь я умер и возродился. Но человек, который возродился, не имеет ничего общего с тем, который умер. Это не непрерывная вещь... Человек, который умер, умер тотально: ничего от него не осталось... нет даже тени. Эго умерло тотально, полностью... В тот день 21 марта, личность, которая жила много-много жизней, тысячелетия, просто умерла. Другое существо, абсолютно новое, совсем несвязанное со старым, начало существовать».

Переживание той «смерти» было полностью религиозным в этом чистейшем и наиболее подлинном смысле. Бхагван продолжает « Религия как раз вам и дает тотальную смерть. Может быть поэтому весь день, предшествующий событию, я чувствовал некоторую несостоятельность, подобную смерти, как будто бы я собирался умирать - и я действительно умер.

Я знаю много других смертей, но они были ничто по сравнению с этой: они были частичны. Иногда тело умирает, иногда часть ума умирает, иногда часть эго умирает, но личность, которую все это касалось, остается. Она восстанавливается много раз, украшается много раз, меняется понемногу то тут, то там, но все-таки остается: непрерывность сохраняется. В ту ночь смерть была тотальной. Эго была дата смерти и Бога одновременно».

Однако, это событие не изменило ни быта Бхагвана, ни стиля его жизни. Он продолжал посещать классы колледжа всякий раз, когда чувствовал необходимость в этом, кроме того, был постоянно занят чтением и письмом. Чтение, которым он занимался тогда и намного позже, имела, однако, другую цель.

До просветления его чтение было частью его собственного поиска, в то время как после этого события, чтение стало частью его работы, направленной на помощь тем, кто еще оставался в поиске. Чтение позволило Бхагвану освоиться с потоком мысли, научными исследованиями и терминологией, оно позволило передать ему свои мысли и переживания в наиболее современной манере, в контексте сегодняшнего дня.

Раджниш писал для различных газет и журналов на хинди. Его язык и стиль были, в основном, поэтическими, а мысли глубокими и проникновенными. Его также часто просили принимать у часта с в беседах и дискуссиях в Джабалпурс и других городах. Его речи были оригинальными, яростными и искренними.

Раджниш завершил свое философское образование в 1955 году. Он начал работать в хорошо известном Саугарском университете. В университете он жил в студенческой общей спальне два года. Раджниш получил свою докторскую степень по философии в 1957 году и был отмечен как выдающийся студент университета.

Он получал громадное удовольствие в те два года, потому что мог полностью погрузиться в огромное собрание университетской библиотеки, и в то же самое время радость от пребывания вместе, окруженного прекрасными горами. Вместо посещения классов Раджниш посвящал большую часть своего времени чтению в библиотеке и ночным прогулкам под звездным небом, радуясь каплям дождя или гуляя в горах. Даже по праздникам, когда библиотека была закрыта, его можно было найти читающим на библиотечной лужайке или гуляющим на природе в одиночестве.

Его жизнь в те два года в Саугаре интересна тем, что в ней отражались те же самые основные качества: бунтарство и экспериментирование, которые он проявлял всегда. Для него было несущественно, где проявлять эти качества, он мог не соглашаться либо с диктатом семьи, общества, либо школы или религии.